Читая сказки, мы можем достаточно подробно узнать о главных чертах и культурных особенностях этноса, потому как  любое высказывание характеризует его повествователя.

      Именно этим и воспользуюсь я, открывая вам сказочный мир мокша-мордовского народа, существенно отличающийся от эрзянского мировосприятия. Постараюсь в очередной раз довести до сведения читателя, а точнее, развеять миф о единстве мордовского (мокша, эрзя) народа.

 Усаживайтесь удобнее, приступим к чтению сказок, кстати, весьма приятному  и полезному занятию.

     Для начала предложу отрывок из эрзянского эпоса «Масторава», ярко демонстрирующий обожествление и поклонение эрзян  хранительнице леса Виряве:

 РОЖДЕНЬЕ БОГОВ

- Слушайте, что я скажу, эрзяне,

Каждое мое ловите слово.

Сердцу моему вы всех милее,

Потому я первыми родил вас.

Все желанья ваши я исполню.

Что хотите, у меня просите.

- Ох, Инешкипаз, отец-кормилец!

Ох, Инешкипаз, создатель мира!

И без наших слов ты разумеешь,

И, не спрашивая, понимаешь,

Что всего сильнее эрзя любит...

Полбяную кашу очень любим,

Молоко нам кислое по вкусу.

Поедим мы кашу полбяную,

Молока мы кислого напьемся –

Животы голодные насытим,

Грустные сердца развеселятся.

А еще мы от тебя желаем

На луга и пашни – Нороваву,

На родимый Мастор – Мастораву,

В небеса высокие – Вармаву,

В бесконечные леса – Виряву,*

В каждое селение – Веляву,

В каждый дом с живой душой – Кудаву,

В каждый двор широкий – Кардаз-Сярко.

Всех эрзян Инешкипаз послушал

И, послушав, каждого услышал…

… В темный лес Вирява заявилась,

Среди леса дом себе воздвигла,

Стала жить одна в лесу огромном,

Ходит-бродит по нему хозяйкой.

Если вдруг она подаст свой голос,

Загудит весь лес от ее крика.

Если кто по ягоды придет в лес

И поклонится Виряве в пояс,

Назовет со страхом ее имя,

Щедро наградит того Вирява.

Ягоды тому она покажет,

Многому того она научит.

В лес войдет тот с голыми руками,

Выйдет из него с тяжелой ношей…

Семьдесят и семь богов у Эрзи,

Семьдесят и семь у ней кормильцев.

Каждый бог сидит на своем месте,

Каждый бог свое имеет дело,

Каждый бог закон свой охраняет

И творит особый свой обычай.

*Вирь-ава (вирь- лес)  «АВА»  — мать, женщина  в мокша-мордовском только, - женщина. Мать,-  на мокшанском «ТЯДЯ».

     Выдержка из эрзянского эпоса нам повествует о встрече эрзян с Инешкипазом, о сотворении им семи богинь, и, в частности, Вирявы - богини леса.

      В следующей песне «Моление Пазу», Бог дает эрзянам такой завет:

...Пусть теперь богине каждой будет,

Как и мне, особое моленье;

Пусть теперь богине каждой будет,

Как и мне, от вас почет особый.

     И, надо отдать должное эрзянам, это правило  соблюдается по сегодняшний  день. Многие пожилые женщины до сих пор при входе в лес кланяются Виряве, просят у нее разрешения и помощи, при этом угощают ее хлебом.  Эрзянский обычай не позволяет без поклонения Виряве спилить в лесу дерево, таков эрзянский закон - кой.

       А теперь ознакомимся с мокша-мордовской сказкой «Виряня»:

Один старик рубил лес. Свалил толстый дуб. Отпилил аршина на четыре длиной бревно и стал колоть его. Сначала ударил топором – образовалась щель. В нее воткнул клин и стал вбивать его. Раз десять ударил по клину – щель расширилась, топор ослаб и упал. Старик говорит себе: «Теперь отдохни немного, закури. Потом дуб расколешь».

 Сел закурил.

В это время позади послышался женский голос:

-Будь здоров, дедушка!

-Ты тоже,- ответил старик.

Поглядел он – позади большая и красивая девушка. Это была Вирява. Вирявы все большие.

Спрашивает Вирява:

-Дедушка, ты что делаешь?

-На органе играю, - отвечает старик.

- Научи и меня играть.

-Научу, отвечает ей старик.- Ты подойди, засунь вот сюда руки.

-Да куда?

- Вот в эту щель.

Вирява подошла и обе руки засунула в щель. Старик стал вытаскивать клин. Качает его в обе стороны, клин по не многу выходит.

Вирява говорит:

-Ой дедушка, очень жмет!

-Погоди, погоди немного, научишься.

Старик дергал, дергал клин, он-ёлчк! – вышел. Руки Вирявы защемило. Как закричит она – весь лес стал шуметь, как сто коров мычат.

Старик заткнул уши и побежал прочь.

Наше высокую ель, забрался на самую верхушку. Оттуда ему хорошо видно, а его не кто не видит.

Смотрит старик: к девушке подошли другие Вирявы и начали ее руки вытаскивать. Туда- сюда дуб повернут, никак руки не высвободят.

Маялись, маялись Вирявы, потом рассердились, да как дернут они девушку – руки оторвались, остались в щели...

     Приведенный текст сказки показывает совершенно иное отношение мордвы к Виряве, ни о каком поклонении, тем более обожествлении здесь нет и речи. Да и сама Вирява в понимании  мордовско-мокшанского народа имеет какое-то совершенно другое значение, отличное от эрзянского: это явно не богиня и не хранительница леса. Вирява в мордовском восприятии предстает перед нами как кикимора лесная, лешиха, лисунка, она не может причинить человеку большого зла и  вызывает к себе преимущественно лишь неприязненное отношение и насмешку.

      Но это только присказка, а сказка будет впереди. И называется она «Пичай Дуболго».Начинается она так:

 «У старика со старухой были два сына и дочь. Звали дочку Дуболго Пичай. Была она такая красавица, что другой такой не сыщешь. Когда умерли отец с матерью, осталась Дуболго Пичай с двумя братьями. Оба брата ее очень любили.
 Собирается, бывало, старший брат на охоту, она выходит провожать его, и брат говорит ей:
— Если, на твое счастье, попадутся мне звери и птицы, я тебе, сестрица Дуболго Пичай, куплю браслеты и кольца!
Выходит Дуболго Пичай провожать младшего брата, и он ей подарки сулит. Братья ей все покупали, что сулили: на ее счастье, охота всегда у них бывала удачная».

Из этого  древнего мокша-мордовского сказания я делаю два вывода:

1. Мокшане были охотниками, а не земледельцами.

2. Мокшане сами не делали украшения, а покупали или обменивали их на меха животных, добываемых охотой.

     Как видим, сказка далеко не ложь, она правдиво отражает действительность, и вы сейчас в этом убедитесь в очередной раз. Далее в сказании повествуется о женитьбе братьев и о заговоре невесток против Дуболго Пичай.

  — Давай изведем Дуболго Пичай хитростью. Ты пойди поскорее баню истопи, в большом котле воск растопи. Когда истопится баня и воск станет жидким, как вода, ты мне скажи.
Жена младшего брата так и сделала. Притворились они добрыми и ласковыми, говорят Дуболго Пичай:
— Пойдем с нами в баню, помоемся да попаримся.
Дуболго Пичай худа не ждала, пошла с ними в баню.
В бане невестки одна ласковее другой: моют Дуболго Пичай, голову ей окатывают.
— Голубушка Дуболго Пичай, стой хорошенько: мы сами уж тебя и вымоем-оботрем, и голову тебе промоем-окатим!
Младшая невестка говорит:
— Ну вот, ты вымылась, и волосы твои промылись, теперь в последний раз окатить тебя нужно. Давай, сестрица, окатим Дуболго Пичай теплой водичкой!

Старшая невестка принесла большой котел с растопленным воском и вылила его на Дуболго Пичай. Девушка тут же упала на лавку как подкошенная. Воск покрыл тоненьким, как листок, слоем все тело Дуболго Пичай и залил ей и горло и уши. Обрадовались злодейки-невестки, что избавились наконец от ненавистной Дуболго Пичай…

…Вошли братья в избу. Смотрят-сестрица их Дуболго Пичай лежит на передней лавке под белым холстом. Открыли они лицо ее. И кажется братьям, что она им говорит:
«Милые мои братцы, защитники мои! За что погубили меня злые невестки?»
Градом покатились у братьев слезы. Сделали они гроб из негниющего дерева. Положили в него любимую сестрицу свою Дуболго Пичай и отвезли в большой лес, на перекресток трех дорог. Построили помост и поставили на него гроб. А на помост возле гроба поставили корзины с пшеницей.

    Достопочтимый читатель, обрати самое пристальное внимание на описание захоронения! Свидетельство такого захоронения у мордвы-мокши  не единично, вот еще:

"Гроб сделай ты мой, отец, из старой ели,
Из сердцевины ее, что крепче железа.
Не зови стариков, чтобы несли меня,
Позови, отец, ты молодых парней.
Не хорони меня, отец, на кладбище,
Вели отнести меня
На перекресток большой дороги.
Около большой дороги,
На старом дубу, похорони меня!

      В следующей мордовской сказке «Падчерица» также рассказывается о наземном захоронении:

Она пошла на могилу матери, воткнула ветку в изголовье и принялась причитать. Причитала она не долго. Вышла из могилы мать, почистила, причесала, нарядила-одела свою дочь, накормила и проводила….

.. Стало смеркаться, пошла девушка домой, зашла на кладбище, сняла с себя наряды и пришла в сад в своем старом платье.

      Об использовании вещей с захоронений рассказывается в сказке «Дуболго Пичай»:

«…Не долго думая, поднял Виртян гроб на плечи и понес домой. Дошел опять до большой реки и говорит:
- Если переплыву реку, принесу гроб к матери, пусть она скажет, что с ним делать».

 
      Почитаем ещё одну мордовскую сказку «Миша с Гришей»:

Вот доехали они до большого леса. Видят – на опушке дом стоит.

-Гляди – ка, вот где мы переночуем,- говорит Миша….

… Дом пустой, никого нет. Осмотрелись, видят – на столе гроб стоит.

-Ну вот, вошли мы а здесь покойник,-говорит Гриша.

-Нам он не мешает, пусть лежит себе на столе, а мы залезем на печку…

… Скрипнула крышка гроба, приподнялась. Гриша смотрит: встал из гроба старик, сел на край и говорит:

- Эге, раньше по одному прибывали, да Ито не часто, а сегодня двое…

     «Какой ужас, - успели подумать многие читатели, - неужели женщины читали такие сказки своим детишкам перед сном?!»

       Наберись терпения дорогой друг, и ты узнаешь об истоках этих обычаев.

     А ключик к разгадке легко найти в названии сказки «Абдул всех победил», и в имени главного героя - мордвина Абдулы.

      Хотите вы или нет, но привычные представления о прошлом и настоящем живущего с нами бок о бок  мокша-мордовского народа  придется изменить.

      Мы должны знать правдивую реальную историю, и, в частности, также о том, что большая часть мордвы-мокши в средние века проживала в «беляках» - татарско-мордовских феодальных образованиях, где высший слой знати был представлен татарами, а средние и мелкие феодалы как татарами, так и мордвой-мокшей. Татарский ученый М.Г.Сафаргалиев охарактеризовал беляки, как пример «уникального татаро-мордовского симбиоза».

      Тюрко-татарские корни не могли не оставить след в истории, и, как результат этого, по сведениям мордовского этнографа Н.Ф.Мокшина, среди мордовских-мокшанских имен имеется несколько десятков имен явно мусульманского происхождения, среди них  такие, как Ислам, Сафар, Касим, Мамед, Мансур и Абдул.

     Уважаемый читатель, в вышеприведенных сказаниях мордвы-мокши  мы столкнулись с обрядом погребения, характерным для  ритуальной практики зороастризма, когда трупы запрещалось сжигать, закапывать, топить. Традиционным способом погребения у зороастрийцев является воздушное захоронение. Труп оставляется на открытом, специально подготовленном месте или в специальном сооружении — «дахме» — для утилизации птицами и собаками. Такой обычай объясняется тем, что зороастрийцы не испытывают к трупу никакого почтения. По представлениям зороастрийцев труп — это не человек, а оскверняющая материя, символ временной победы Ахримана в земном мире. Поэтому либо покойников придавали погребению, покрывая восковой оболочкой, что предохраняло от соприкосновения со стихией земли, либо оставляли в пустынном месте на растерзание питающимся падалью животным.

       По предписаниям Мухаммеда при захоронениях мусульман не допускалось погребать предметы роскоши, а могилы должны были быть доступны ветру, дождю и снегу, чтобы кости умерших, омытые живительным божественным дождем, который прольется во время, непосредственно предшествующее Страшному Суду, снова обрастали мясом.

      После осуществления захоронения у могилы оставался мулла, как правило, до восхода солнца; при погребении знати он часто становился пожизненным хранителем мавзолея. В его задачу входило чтение молитв и подсказка верных ответов покойнику, когда к тому явятся два ангела — Мункар и Накир, — вопрошающие умершего о праведности прожитой им жизни. Видимо как раз такой случай описывается в мордовской сказке «Миша с Гришей». Тем более в  архивах Мордовии  имеются сведения о том, что мордовцы оставляли покойника в «доме мёртвых» – небольшом четырёхугольном бревенчатом срубе. Функции мулы у мордвы-мокши так же выполнялись  об этом можно прочитать в сказке «Седун»:

…Вот заболел как-то отец, совсем ослабел. Позвал сыновей, говорит:
- Ну, сыновья мои, видно, помирать мне пришла пора, не поправлюсь уже. Похороните меня, а потом три ночи навещайте могилу. В первую ночь пусть Василей придёт, во вторую - Пёдор, а после и ты приходи, Седун.
Так простился отец с сыновьями, да тут же и отошёл. Похоронили они его честь по чести. Наступил вечер, пора идти на могилу старшему сыну…

       Выдающийся российский востоковед, исламовед В.В. Бартольд в одой из своих работ приводит сообщение турецкого историка XVI в. Сейфи, рассказывающего о погребальном обряде киргизов: "Они (киргизы - Г.С.) не кафиры и не мусульмане. Умерших они не зарывают в землю, но кладут в гробах на высокие деревья; кости их остаются там, пока не сгниют и не рассеются».

      Такой же обычай бытовал у многих народов Сибири, Севера и Дальнего Востока и исчез  только к 1880 г. По свидетельству сибирского публициста и общественного деятеля, исследователя Сибири Н.М. Ядринцева обычай воздушного захоронения бытовал ранее у телесов и теленгитов, живущих на южном Алтае.

Телеуты (телесы, белые калмыки) - народ тюркского племени, живущий в небольшом количестве ) в Бийском окр. Томской губ., в окрестностях Телецкого озера. В XVII в. Т., жившие в нынешних Томском, Кузнецком и Бийском округах в числе более 1000 чел., были покорены русскими и оттеснены в окрестности Телецкого оз. Т. имеют близкое сходство с «финскими племенами»; большинство - идолопоклонники и имеют шаманов. Главное занятие Т. - охота за пушным зверем.

    О связи мордвы-мокши с телеутами уже рассказывалось мною  в статье «Религия отражает историю и культуру народа».

      Обычай воздушного захоронения  был в ходу и у бельтир – этнической группы хакасов. Как об ушедшем в прошлое обычае говорят разные авторы о похоронах на деревьях у хантов, манси, ненцев. 

     Хоронили на деревьях умерших детей и тунгусоязычные и палеоазиатские народы Восточной Сибири. Так, ангарские эвенки делали это еще в конце XIX в. Представители байкальского антропологического типа – орочи, хоронили детей, умерших в возрасте нескольких месяцев, в долбленом гробу (ог-доксо), который помещали на ветвях березы. Удэгейцы хоронили детей в долбленых гробах, завернутых в бересту, которые помещали в развилке деревьев. Они считали, что если хоронить ребенка в земле, то у матери больше не будет детей.

      Многими  историками и этнографами культивируется мысль о том, что предки «финно-угорских» народов в древности контактировали с иранцами, из-за чего в «мордовской» лексике представлен определённый слой ранних и поздних иранизмов, а так же  наблюдается присутствие  элементов заратуштрийской религии.

     Тема иранизмов в эрзянской культуре и языке была небезосновательно раскритикована в статье «К вопросу об иранских заимствованиях в эрзянском языке. Мифы и гипотезы»,  её следует считать фальшивкой, подложенной некоторыми недальновидными историками, не знающими  историю эрзянского и иранских языков.

      Что же касается ритуальных обрядов учения Заратуштры, встретившихся нам на страницах сказок мордовского народа, то, уважаемый читатель, обратимся к мордовским «историкам» с требованием сказать правду: так кто же такие на самом деле мордва и что общего у них с эрзянами?!

      Необычный способ захоронений мордвы, как  мы с вами увидели, ведет не в сторону Ирана, а в сторону Сибири, Алтая, Дальнего востока и Китая.

   Из предпринятого нами «сказочного» исследования  следует, что мордовско-мокшанская  «Вирява» - это образ кикиморы лесной, лешихи,  а не эрзянской хранительницы леса.

   Анализируемые  мокша-мордовские сказания позволяют нам сделать достаточно убедительное заключение о различных местах исторического возникновения мокша-мордовского и эрзянского народов, а также существенно друг от друга  отличающихся мировоззрениях этих народов.

     Обряд наземного воздушного погребения, часто встречающийся на страницах мокшанских сказок, позволяет сделать вывод о фальсификации  информации о могильниках с захоронениями  с южной направленностью, которые выдаются за мокша-мордовские.
   Сходство инвентаря, остатков одежды и обрядов захоронения, характерное для могильников с южным направлением головы  и могильников с северным направлением головы, к которым относятся эрзянские, должно было бы поставить под сомнение принадлежность таких захоронений к мокша-мордовским, и стать толчком для поисков настоящих мокша-мордовских «домиков» мертвых и мест наземных захоронений.
    Рассмотренный обычай захоронения мордвы может пролить свет на многие темные пятна прошлого и открыть доселе неизвестный пласт эрзянской истории. Отрицать тюркские корни мордвы-мокши и его приход со стороны Алтая стало бессмысленным. Вместе с этим рухнула теория мордовских псевдо историков о некогда едином «мордовском» народе с обще «мордовским» языком, а так же происхождении мордвы –мокши из  части городецкой культуры. 

 Терюшань Сергу