В ожидании прибывающих из глухих деревень новобранцев, Куманев пристроился у газетного киоска и написал стихотворение:

На вокзале в 41-м

Запел боец про дальнюю дорогу

Да про свои, про юные года.

О том, как он простился у порога

На много дней, а может, навсегда,

Гармонь его то пела, то рыдала,

И каждый слушал, силясь разгадать:

Что ждет его? Еще какие дали

Ему придется в жизни повидать?

Быть может, он живым и невредимым,

Пройдя войну, вернется в отчий дом,

 А может быть, вдали от мест родимых

Его схоронят где-то под холмом.

Под стол басов заохали старушки.

Тут подмигнул девчатам гармонист,

Взметнулись ввысь отбойные частушки,

Им ловко вторил залихватский свист!

Прекрасные стихи, так и просятся на музыку!

5. Кровью и жизнью

На войне было всяко: и маршевые роты сходу бросали в бой, и из воинских эшелонов бойцы выбегали в атаку против прорвавшегося врага, и генералы стреляли из пушек - все зависело от конкретной обстановки. Но в глубоком тылу новобранцев военному делу обучали, чтобы те не спутали «лимонки» с лимонами, снаряды с огурцами е противотанковые мины со сковородками.

Лукояновские новобранцы попали в запасной полк. Их обмун­дировали, вооружили, выдали шанцевый инструмент и стали препо­давать им азы военной науки: хождение в строю, марши, устройство винтовки, пулеметов «Максим» и РПД, гранат - оборонительных и наступательных, штыковой бой, окапывание и т. д, и т. п.

Куманев-политрук запаса стал политруком мотострелковой роты. «Мото» - числилось лишь по штату, в расчете за получение «моторной тяги». Но так как страна только перед войной завершила строи­тельство всего-то двух автомобильных заводов, то автомобилей на все не хватало, «мотострелки» топали на своих двоих. Да оно и лучше: лег - свернулся, встал....................... встряхнулся и к бою готов.

Военное искусство и новую роль политрука Куманев постигал без особых усилий. Комсомольский вожак, учитель, завуч и директор педучилища, командир запаса, проходивший военное обучение в лагерях мирного времени, в общем-то был неплохо подготовлен в военном отношении.

В письме к жене. Вере Петровне, делился мыслями: «Политрук -дело размашистое... изучить бойцов... разъяснить им их роль, наце­лить на конкретные ратные действия... Бойцы растут на глазах, рож­даются как бы заново... стараюсь заглянуть в душу каждого, чтобы в бою знать, с кем имеешь дело...»

Настал день, когда роту погрузили в железнодорожные теплуш­ки и повезли на запад, Куманев тут же, с бойцами.

-  Товарищ, политрук; куда едем? - спрашивали бойцы.

-  На фронт, ребята, на фронт. Фашистов громить. - отвечал Ку­манев. А что еще мог сказать? Он сам знал столько же. сколько все.

И только тогда, когда выгрузились на какой-то разбитой снаря­дами и бомбами станции и рота получила боевую задачу, Куманев мог сообщить:

-        Прибыли мы, товарищи, на Калининский фронт, командует нами генерал Конев... наша боевая задача совершить марш и атаковать противника в населенном пункте...

О маршах и атаках написано не мало, вряд ли что можно к ним добавить. Дадим лучше слово Куманеву-поэту:

Родное пепелище

Деревни нет, как говорят, в помине,

А бой идет за «населенный пункт»,

Как стая псов, противно воют мины,

Вгрызаясь зло в пропахший потом грунт.

Ряды бойцов заметно поредели:

За пятерых сражается один,

И с каждым часом в этом жарком деле

Растет число прославленных седин.

Напрасно враг-фашист трусливых ищет:

В рядах стальных он бреши не найдет.

Зовет нас в бой родное пепелище,

Страдающая мать с Победой ждет.

Не избежать врагу священной мести!

Меча возмездия ему не избежать!

Расплаты час придет во имя нашей чести.

И алый стяг в Берлине будет полыхать!

Здесь, в поэтических строчках, все: прошлое - «деревни нет». А ведь она была! - Настоящее - «бой идет». - Безграничная вера в пра­воту своего дела - «страдающая мать с победой ждет». - Будущее -«алый стяг в Берлине будет полыхать!»

Не нужны фолианты описаний, объяснений, исследований. В шестнадцати поэтических строчках сказано все!

Политруки, как известно, вездесущие, но не железные: Куманева ранило. А из госпиталя он попал на Брянский фронт - оказался нуж­ным именно там.

И снова - бои, бои, бои. А между боями, в часы затишья, новое стихотворение.

Поруганная гармонь

Деревня... Ни домов, ни улиц.

Кругом лишь пепел, смрад и чад.

Свистят, скулят и воют пули

И танки, злобствуя, рычат.

Враг озверел. Ревет часами

Всепожирающий огонь.

С распотрошенными мехами

В грязи валяется гармонь...

Гармонь, гармонь, кто б мог измерить

Обиду горькую твою?

Какой бы русский мог поверить:

Ты без угла в родном краю!

Чужая речь и нрав бесчестный,

И маршей лающий мотив.

Тебя швырнули, о земь треснув,

Вдогонку «очередь» пустив.

 ***

Пылая ненавистью жгучей,

Мы говорим: «Перенесем.

Нам не забыть и этот случай.

Наступит час - припомним все!»

Продолжение