-  Люблю Волгу, - говорил неспеша Саша, - тянет меня к ней, как малыша к материнской груди.

-  А я люблю «Ивана Сусанина». Музыка всегда рождает во мне возвышенные чувства, - вторила Вера.

-  Музыка - да, о музыке речь особая, подхватил Саша - вот здесь, на этом берегу, лет двадцать назад, наш эрзянский Шаляпин, Илла­рион Максимович Яушев, распевал песни, изливая в них тоску, здесь же встретил любовь свою, Липу, которая помогла ему преодолеть первый барьер музыкальной культуры.

-  А ты откуда знаешь? - встрепенулась Вера.

-  Знаю, - улыбнулся Саша. - Сам Яушев рассказывал. Он при­ехал в город поступать в архиерейский хор, а его потянули в музы­кальное училище, потом - на фестиваль в Москву. Там его заметил композитор Ипполитов-Иванов и потянул в консерваторию.

-  Мощный голос у Яушева, я всегда слушаю с наслаждением, когда передают по радио.

-  Думаю осенью пригласить его в наш город. Обещал приехать.

-        Молодец, Саша. Послушаем Яушева с удовольствием.
Воскресное утро 22 июня было солнечным и теплым. Куманевы неспеша поднялись с постелей, попили чаю с домашними пирогами и отправились в универмаг. Купили Вере шерстяное, очень удобное и красивое платье, затем - крепдешиновое, выходные туфли и боти­ки для осени, и разные предметы туалета. Саше приобели темно-си­ний бостоновый костюм, белую рубашку с галстуком, туфли и брит­ву завода «Вача». Купили костюмчики сыновьям - Гере и Вите.

Из универмага они вышли около одиннадцати, долго ждали трам­вай и в переполненном вагоне отправились на вокзал.

Накануне, в день их приезда в Горький, на вокзале царила спо­койная обстановка, люди приходили и уходили нормальным, разме­ренным шагом. Сегодня вокзал гудел, словно растревоженный улей, люди не просто ходили, а бегали, шумели, гудели.

-  Что-то случилось, видно, что-то встревожило горьковчан, - сказал Саша.

-  Мне тоже так показалось, - согласилась Вера.

-  Пойду, узнаю у дежурного.

Отойдя, может, на двадцать шагов, он лицом к лицу столкнулся с дежурным милиционером.

-        Товарищ дежурный, не скажете, почему на вокзале такая сума­тоха? - спросил Саша.

-  А вы что, не знаете? - удивился милиционер.

-  А что я должен знать?

-  А то, что немцы напали на нас! Что Геринг бомбил наши горо­да Ленинград, Вильнюс, Минск, Львов, Киев, Одессу?

-  Не слыхал, - растерялся Саша.

-  Война! Нужна она нам, как... петуху зонтик, - проворчал дежурный.

Новость эта была такой неожиданной и ошеломляющей, что Куманев даже позабыл поблагодарить милиционера и побежал к жене.

-        Война, - запыхавшись, сказал он Вере. - Немцы нарушили наш
покой.

В четырехчасовом пути от Горького до Лукоянова в мыслях Куманева вставали эпизоды его жизни, связанные с армией... Вызвали его на военные сборы и, как имеющему высшее образование, при­своили командирское звание. Начальник сборов полковник Волгин сказал перед строем:

-        Поздравляю с присвоением воинского звания «лейтенант», выражаю уверенность, что в вашем лице Красная Армия приобрела не просто образованного, но и преданного Родине командира запаса.

На следующих сборах Куманев стажировался взводным. На тре­тьих ротным.

Командир запаса! Положение обязывает.

В разгар военных событий на Карельском перешейке Куманева вызвали в военкомат. Военком повел такую речь:

-  Образованный командир для Красной Армии, разумеется, хо­рошее приобретение. Но мы не можем забывать, что комиссар должен быть еще образованным, ведь он представитель партии и Совет­ской власти в армии.

-  Я с этим абсолютно согласен, но не могу понять, к чему это ваше предисловие? - сказал Куманев.

-  Я слышал ваши выступления на митингах, собраниях, конференциях и завидовал вам по-хорошему. Я не могу так складно, так выразительно и доказательно говорить, как вы, Александр Алексан­дрович. Вы - трибун и ваше место в рядах большевистских комиссаров, - продолжал военком.

-  Но я же лейтенант, - недоумевал Куманев.

-  А мы вас переаттестуем на политрука. Учитель - это и есть политический руководитель. Не возражаете?

Нет, Куманев возражать не стал. Вскоре ему вручили приказ о присвоении воинского звания «Политрук запаса». Он знал ленинс­кие слова: «Без военкома мы не имели бы Красной Армии», а по­зднее узнал тихоновские: «хвала и честь политрукам, ведущим ар­мию к победе» и очень гордился, сто сам принадлежал к этой группе граждан.

-  Вот и настала пора испытания для всех: для армии, для государ­ства, для каждого патриота, - сказал Куманев, словно сам себе.

-  Как ты думаешь, надолго это? - спросила Вера.

-  Не знаю, милая, не знаю, - развел он руками. - Знаю лишь одно:
завтра я пойду в Военкомат и подам рапорт с просьбой отправить в действующую армию.

-  А училище? - она не сказала: «А я с детьми?», потому что знала: коль началась война - удел жен стать солдатками, многим - вдова­ми, а детям - сиротами.

-  Передам Марии Сергеевне. Думаю, справится.

-  Чтобы Мария Ермушкина не справилась? Да она с целым горо­дом справится.

-  И я такого мнения.

Александр Александрович не сидел сложа руки, ожидая повестку из военкомата, он деятельно готовил техникум к зиме: завез топли­во, заготовил картофель и овощи для столовой. Помог учителям за­пастись дровами.

Заботясь о других, конечно же, позаботился и о своей семье: завез несколько возов дров, распилил-расколол их и сложил штабелем под крышей; накосил и прикупил сена для коровы, сложил аккуратно в сарае; выкопали с огорода картошку, свеклу, морковь и весь урожай убрали в погреб, насолили огурцов, помидор, наквасили капусты; закололи поросенка весеннего опороса, насолили- накоптили корей­ки, грудинки, сала-шпик, наделали домашней колбасы.

-        Чтобы вы тут без меня не бедствовали, - говорил он, берясь за
что-то новое.

Как четверть века назад, перед уходом на Первую мировую вой­ну напутствовал его отец, так и он наказывал сыновьям, Вите и Гере:

-        Мужики, вас двое, мать - одна. Помогайте ей, оберегайте ее, сами будьте дружны. Позаботтесь о Буренке: накормите-напоите ее вовремя - будет у вас и молоко, и масло, и творожок, и сами будете здоровыми.

Правда, между ним и сыновьями была возрастная разница: когда уходил его отец, ему было пять лет, а его сыновьям - вдвое старше.

Подошел к жене, обнял обеими руками, зашептал ей не на ухо, а прямо в душу:

-   Моя, Веранадеждалюбовь, верь: я скоро вернусь. Все вернутся. Разобьем фашистов и вернемся, займемся своими делами.

-   Не переживай за нас - мы вдали от непосредственной опаснос­ти, себя береги, - ответила Вера Петровна. - Ребята у нас хорошие, во всем помогают мне.

-   Провожать меня не надо, - сказал он.

-   Ждем с победой, - ответила она, прижав обеими руками сыновей.

Он взял маленький портативный чемоданчик, вышел за ворота и зашагал на железнодорожную станцию.

Продолжение