26 мая 1899 года (здесь, как и все даты приведены по старому стилю) в России праздновали 100-летие со дня рождения гениального русского поэта А.С.Пушкина. Юбилей отмечался и в уездном городе Алатыре. Силами местной интеллигенции, дворян, купцов, служащих учреждений был поставлен любительский благотворительный спектакль к отдельным сценам "Русалки" и "Бориса Годунова". Степан Нефедов давно зарекомендовал себя среди алатырцев не только иконописцем, но и художником. "Устроители" юбилейного вечера предложили ему исполнить оформление спектакля. Декорации к сценам "У мельницы" и "У фонтана" оказались великолепными и восторженно приняты публикой. Он даже исполнил и сценическую роль. Сохранилась афиша спектакля, где рукой Эрьзи выведено "Алатырь. Коммерческий клуб. 1899". На одном из зданий города, где произошло это событие, в 1976 году установлена мемориальная доска. Сейчас здесь располагается обувная фабрика. Уже выявлены ряд лиц, участников тех вечеров. Артисты-любители многие годы находились в дружеских отношениях с Нефедовым. В последующие годы, в свои приезды в Алатырь, он посещал их. Пока об этом сообщать рано. Необходимы дополнительные поиски в архивах и научных библиотеках. Здесь много неразгаданного и неведомого для многих из нас.

Степан Дмитриевич стал вхож во многие дома известных в городе лиц - купцов, помещиков, лесопромышленников, стал уважаемым человеком. Исследователи утверждают, что Нефедов "к женщинам был совсем равнодушен". Всегда большое внимание он уделял творческой деятельности. Но и женщины играли в жизни определенную роль. Так отъезд из Казани был связан с его романтической историей. Немаловажен фактор, зависящий от соответствующих средств в кошельке. Это мы прослеживаем на протяжении всей его жизни.

Знакомство в Алатыре с дамой - женой лесопромышленника Солодова, чуть не закончилась для него трагически. Её образ и теплые воспоминания о ней остались в памяти Степана Дмитриевича на всю жизнь. Алатырские обыватели уже судачили о любовных его связях и сожительстве с Ф.Солодовой. Об этом были наслышаны и его родители, из-за чего дома происходили частые скандалы. Муж её как бы не обращал на это внимание. Длительные поездки по торговым делам, продолжительные гулянки. Он всегда дружелюбно встречался и разговаривал со Степаном, приглашал вместе выпить... Но злые языки сделали свое. Однажды кучер лесопромышленника ворвался к Степану в мастерскую и жестоко избил, затем отнес, как он полагал, мертвого на Суру и бросил в кусты. Рано утром молодого человека нашли рыбаки, привели в чувство и отправили в больницу. Художник вернулся домой с разбитой головой, весь в синяках и кровоподтеках.

Мать из-за этого устроила большой скандал. Случай, неординарный, чуть не приведший к гибели Степана, переполнил родительное терпение и предрешил будущее. Отец выделил ему небольшую сумму денег, предупредив, что это все, что он может ему дать. Что и впредь больше пусть не рассчитывает на его помощь. Все его товарищи и друзья давно имеют семьи...

Все это определило окончательный его отъезд из Алатыря в Москву. Правда, год назад, он уже ездил в Москву, но прием в художественное училище был закончен, а попытка устроиться на вечернее отделение, либо вольнослушателем - не получилась. Не было места и в иконописных мастерских. Да и манера иконописного письма, выработанная у Степана, была иная. Она не понравилась московским иконописцам. Да и не хотелось уже расписывать лики. В тот раз он возвратился в Алатырь (примеч.33). Но теперь он решил твердо, не возвращаться. Кроме этого у него находилось и рекомендательное письмо, полученное лично из рук купца Н.Н.Серебрякова...

За эти годы в Алатыре появилось много новых людей. Они приехали из Симбирска и Нижнего Новгорода, из Казани и Пензы и других городов России. Среди них, учитель рисования городского училища Н.А.Каменьщиков, фотограф Н.Н.Валухин и многие другие. Со многими из них Нефедов уже познакомился. Будет встречаться с ними и в последующие годы.

Степан уехал с огромной надеждой учиться и только учиться. Домой было возвращаться нельзя. С этого момента с Алатырским краем Нефедов будет связан лишь только отдельными наездами - на неделю, месяц и более.

В нашу задачу не входит освещение жизни С.Д.Нефедова в Москве и других регионах России. Только связь с родиной. Надо отметить, что попытка поступить в Строгановское художественно-промышленное училище не удалась даже по рекомендательному письму. Слишком оказался великовозрастным.

В Москве он устроился на работу в фотоателье А.А.Бродского. Благодаря стараниям художника Н.А.Касаткина, приметившего молодого человека, посещает вечерние курсы при Строгановском училище. Через год, осенью 1902 года, Нефедов переходит учиться в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, посещает медицинский факультет Московского университета, где изучает анатомию человека. За время учебы в Московском училище, Степан писал письма родителям очень редко. Не любил. Такой уж был характер. Но он не забывал Алатырь. Вплоть до отъезда за границу, в Италию, несколько раз посещал родимый край. Благо, что же лезнодорожная линия на Казань, шла через Алатырь. Добираться поездом можно было без пересадок, хотя на это уходило довольно долгое пребывание в вагоне. Ездил не один, а с соотечественниками - алатырцами. Это были дни больших православных праздников или летних каникул. Приезжал в Алатырь и со своими близкими знакомыми и подругами. Исследователи называют разные их имена, но этого мы не будем касаться.

Знакомство в Москве с итальянцем Д.Тинелли перешло в дружбу. Последний пригласил его в гости в Италию. 13 апреля 1907 года, согласно прошению С.Нефедова, власти разрешили ему выехать в Италию. Указан и срок выезда - до 1 октября 1907 года. (примеч.34). Период выезда Нефедова за рубеж - один из загадочных. Разрешение могло быть дано в период его пребывания в России, либо его уже не было здесь - он выехал в 1906 году. Возможно, что сдавал экзамены осенью 1906 и весной 1907 года.

Изучая все написанное о скульпторе, вновь приходишь к мнению, что в большинстве своем архивные документы оказались обойденными, не изученными. Отсюда многие ошибки. Нельзя опираться только на человеческую память.
Вот здесь и встает еще один вопрос. Когда стало известно Степану Дмитриевичу о смерти отца? Одни указывают, что известие сообщила ему мать в Париже (примеч.35), другие, что раньше.

Когда же скончался отец С.Эрьзи, Дмитрий Иванович Нефедов? А для этого необходимы лишь подлинные и точные документальные свидетельства. На поиски их ушло довольно продолжительное время. Нефедовых в алатырском крае достаточно много. Теперь ясно, что все они имеют общего предка. Дорогая для нас запись была обнаружена в метрической книге приходской церкви Рождества Христова г.Алатыря. Запись рукой священника удостоверяет, что "крестьянин села Баева Алатырского уезда Дмитрий Иванович Нефедов" умер 7 ноября 1906 года в возрасте 66 лет от рака носа. Похоронен 9 ноября на городском кладбище" (примеч.36). Это - документ.

Теперь ясно, либо Степан уже знал о смерти отца еще во время пребывания на Родине, в России, и был на его похоронах (если опираться на разрешение на выезд). Либо незадолго до этого выехал. Перед отъездом из России Нефедов посещает Алатырь, Баевские Выселки, родителей, родственников, знакомых. Он привозит и оставляет у родителей ряд своих скульптур, учебных рисунков, живописные полотна... Со временем большая часть из них погибнет. Бумага в хозяйстве всегда необходима. Стоила дорого. Да и развернувшиеся далее события сыграли определенную роль в сохранности его работ... А некоторые, попав в руки младших племянников, детям старшего брата Ивана, быстро нашли им применение. Но кое-что сохранилось и позднее возвратилось к Степану. О последних фактах помнил и вспоминал при наших встречах племянник, Степан Иванович. В детстве он с братом Михаилом, будущим скульптором, рисовал на этих листах бумаги...

С отъездом С.Нефедова в Европу, родители и родные долгое время ничего о нем не знали и не слышали, вплоть до 1911 года. Однажды, в родительский дом Нефедовых в Алатыре прибежал запыхавшийся Василий Семенович Грошев. В то время он служил в казначействе. В последующие годы работал учителем начальных классов. Был другом детства Василия и Ивана, сыновей Ивана Дмитриевича. До конца своей жизни В.Грошев и его брат, занимались краеведением Алатырского Присурья. Переписывались с Эрьзей и другими выдающимися личностями родного края.

С собой он принес журнал "Солнце России" и показал Ивану Дмитриевичу. В нем были фотографии. Из журнала родные узнали о высоком признании С. Эрьзи на художественной выставке "Осенний салон" в Париже. По настоянию и просьбе матери, Марии Ивановны, родные написали письмо в Париж, в адрес, где проходила выставка.
Об этом событии вскоре узнал весь город. Приходили многие знакомые, хорошо помнившие Степана. Они поздравляли мать талантливого сына-скульптора, получившего признание в Европе. Были и чиновники из уездной управы и городской думы, его друзья.

С этого периода на различных художественных выставках, проводившихся в Алатыре, стали выставляться и работы Эрьзи. Организатором выставок, начиная с 1908 года, был местный художник и педагог Н.Каменьщиков. Он был немного знаком с Нефедовым еще до его отъезда в Москву. "Камско-Волжская речь" за 1913 году писала об очередной выставке. Кроме учеников городского училища, женской гимназии (реальное училище проводило самостоятельные выставки) и местных живописцев Афанасьева, Каменьщикова и скульптора Эрьзи, в ней участвовали художники-симбиряне А.Архангельский и П.Пузыревский..." (примеч.37). Работы С.Эрьзи хранились в семье Нефедовых.

Спустя некоторое время, из Франции пришел вызов и денежный перевод. Весной 1912 года мать, Мария Ивановна, в сопровождении внука Василия, уехала в Париж. Прожила она там недолго, около месяца. По её рассказам, город ей не понравился - "шумный и беспокойный", как и сама жизнь сына, сорил деньгами, раздавая их направо и налево... Она и сообщила Степану, что местные власти предлагают открыть в Алатыре музей для его работ. Приглашают приехать на родину. На первое время для скульптур Эрьзи определили Дворянский клуб.

С собой, по возвращении, она привезла многочисленные гостинцы и подарки, керосинно-калийную лампу и много денег. На эти деньги Степан просил купить в Алатыре дом и перестроить его с учетом - под мастерскую. Просил сделать итальянские (большие) окна. Это было новшество для города, как и сама лампа. Дом был приобретен в центре Алатыря, на Старо-Базарной площади, напротив Знаменской церкви. Отсюда открывался величавый и прекраснейший вид на Алатырское Присурье, на слияние рек Алатыря с Сурой. В 1924 году лампу "отобрали" новые власти (реквизировали). А дом, до конца 1980-х годов, был собственностью семьи Нефедовых. До своей кончины здесь жил племянник С.И.Нефедов. Василий, остался в Париже, учиться у дяди скульптуре и живописи. Во-первых, Эрьзе был необходим помощник. Во-вторых, он заметил в нем способности и несомненный талант. Племянник прожил более года. Провожая его из Парижа на родину, С.Эрьзя передал письмо в городскую управу с согласием приехать в Алатырь, при условии, если ему предоставят надлежащее помещение для его работ. Он уже давно думал и мечтал вернуться на родину. Племянник привез в Алатырь несколько полотен и скульптуру Христа работы С.Эрьзи, а также автобиографию жизни скульптора в Италии (до 1911 года)...

Долгожданное письмо пришло в Париж весной 1914 года. Алатырская городская дума официально приглашала С.Эрьзю приехать и лично наблюдать за постройкой здания, предназначенного для размещения его скульптурных работ. На эти цели ассигновалась сумма в 50 тысяч рублей. Сумма большая для того времени.
Сбор денежных средств в Алатыре был начат после возвращения матери Степана Эрьзи из Парижа и её сообщения о согласии сына возвратиться на родину. Источники были разнообразные, включая и различные пожертвования алатырцев-купцов и мещан, учреждений и лиц, хорошо помнивших Нефедова. А получив письмо-согласие от самого скульптора, количество пожертвований возросло. Увы, начавшаяся первая мировая война вынудила думу перечислить денежные средства в военное ведомство. Сыграло в этом определенную роль и его политическая неблагонадежность. В Россию Эрьзя возвратился в мае 1914 года.

Нельзя не обойти вниманием и факт, связанный с ним в момент приезда в Петербург.  Упоминает о нем и К.Абрамов в своем романе-трилогии (примеч.38). Наслышан об этом автор этих строк и от других лиц. Учитель рисования высшего начального училища и женской гимназии Алатыря Н.А.Каменьщиков, в воскресный день конца мая находился в одном из залов новой русской живописи "Русского музея". Здесь он старательно копировал одну из картин. Неожиданно в зал вошли трое человек: хранитель музея, швейцар и незнакомец с тростью в руке. Гость подошел и посмотрел на работу Каменьщикова и с тихой улыбкой произнес:
- Надобно писать самому, самому, а не копировать.

В последствии Николай Александрович вспоминал: "Наши глаза встретились. Что-то знакомое было в его облике. Голос да и речь, хотя и с акцентом, но именно с "алатырским" оттенком. Не знал он, что тот, кто сейчас прошел мимо него с палкой в руке, слегка прихрамывая, был знаменитый Эрьзя. Немного позднее Каменьщиков спустился вниз, чтобы узнать у швейцара, кто этот странный посетитель. Мучили сомнения.
- Надо полагать, иностранец, зовут его Эрьзей, - пояснил тот.

Вот тогда-то Каменьщиков и схватился за голову. Он сразу же бросился на улицу, но было уже слишком поздно, Эрьзя успел уйти...

Реальность события доказывает паспорт Н.Каменьщикова, сохранившийся до настоящего времени. В отметках о проживании стоит штамп: "явлен 1914 мая 23 литейной части 1-го уч. дом № 5 по Литейному; записан учитель" и подпись помощника письмоводителя. Рядом другой штамп "Литейной 1 Лит. уч.Невск" и дата "28" (мая) (примеч.39). Николай Александрович пробовал Эрьзю искать, да где там!.. Это столица, а не Алатырь. Но эта встреча произойдет. Спустя четыре года.

Последующие годы окажутся тяжелыми в жизни Эрьзи и его родных. Война, революционные события, разруха, голод... Но мысли не покидали С.Эрьзю о родной стороне. К нему в Петербург приезжает племянник Василий. Он также берет себе псевдоним как и дядя: "В.Эрьзя" (примеч.40). Из Алатыря сообщили, что племянники Иван и Петр находятся на передовой. Началась война с Германией...

Продолжение см.далее...