Нуянь Видяз
Килеень морсемат
Автобусонь вальматнень тона ёнга келей-кувака коцтокс уить ловсо
вельтязь паксятне. Сынь чинть каршо кувтолдыть сиякс.
Сэняжа сувонть пачк чиить икельгам олгонь капат, чувтт, куракшт... Паро
ялгакс ахолдась тень сёлмосонзо ды сеске ёмась сыречиденть раужола
вармаведьгевесь.
Шказо тундонь, ансяк тей зярс эзь
пачкодть.
Чаротне эрязасто ловить эйгажа вайгельбетнень.
Сядо вейке, сядо кавто... Апак учо васов тердиця кись чопавтсь пиче
вирьс ды керизе сонзэ кавтов. Сэрей пильге чувтнэ сельмень сявадозь
вансть лангозонок.
Вана ношкстасть сельмем икельде
пичетне ды састь тарказост килейть. Лангсост ашо ды раужо суресэ
кемельдязь покайть. Прок одирьват налксема-киштема кужосо! Прясост
цивтордыть сиясо викшнезь пангот.
Каштордыть чаротне.
Кивчкаить тюстнэ.
Ванан вальмава ды пелян: илязан
лыказеве, пелян, тандавтсынь мазычитнень. Веенст килейтне каштансто,
прянь верьга кандозь, тукшныть удалов, лиятне, седе веёнсетне, лисить
сынст таркас. Неть таркань полавтнематне-чарамотне вельть молить эрзянь
кезэрень пингень киштематнень-морамотнень ёнов.
Морыть
килейть!
Маряви тень, кода гайги вирень эль марявиця
музыкась. Паряк, аволь килейтькак истя вастыть тундонть? Паряк, кувака
руцясо тейтерть лиссть кужонть куншкас?
— Марят, морыть? —
каятотсь кутьмерем удалдо авань соланя вайгель. — Кодамо лужаня моронть
лувозо!
Вана кись сайсь лия ёнкс, ды валдо нусманячиде
пешксе килеень кужось кадовсь удалов, ды одс панжовсть паксянь ды васоло
неявиця вирьбулонь сэняжа ёнкстнэ, одс кивчкаезевсть сэдть, палманть,
веле чиреть...
Од, кавшаня черь шоферэсь варштась минек
енов ды эряскавтызе машинанзо. «Иля панть эйсэнзэ, цёрам, иля чиевть! —
эськан энялдынь наян цёрантень. — Ардт седе састо.
Иля
капша туемс мазычинть эйстэ. Аволь васов кадовсь. Паряк, одс велявтат?
Мелеть арась кунсоломс морот тундонь вастомадо? Мурдак! Мезе тонеть те
ашти? Эли сынь тонеть а эрявить?»
Арась, эзть пачкоде
энялдома валом.
Песни берез
За
окнами автобуса широким длинным холстом плывут покрытые снегом поля. На
солнце они сверкают серебром.
Сквозь синеватый туман бегут перед
моими глазами соломенные стога, деревья, кустарники…
По-дружески
помахала мне крыльями и тотчас же скрылась в вечернюю черноту ветряная
мельница.
Время весеннее, однако, сюда оно еще не пришло.
Колеса проворно считают версты гололедицы. Сто один, сто два... Не
ждущая, зовущая вдаль дорога окунулась в сосновый лес и разрезала его
надвое. Высокие стволы деревьев завистливо смотрели на нас.
Вот
перед глазами пронеслись сосны и их место заняли березы. На них прошитые
белыми и черными нитями женские рубашки. Словно молодки играют-пляшут в
замысловатом хороводе. На головах блестят серебром расшитые головные
уборы – панго.
Шелестят колеса. Мелькают образы-пейзажи.
Гляжу в окна и боюсь: только бы не всколыхнуть, не вспугнуть красоту.
Одни березы горделиво, высоко подняв головы, уходят назад, другие
заступают на их место. Эта круговерть, перемена мест очень схожа с
плясками-песнями эрзянских древних времен.
Поют березы!
Слышится мне, как звучит лесная, почти осязаемая музыка. Может быть, это
вовсе и не березы встречают весну? Может быть, это девушки в длинных
руцях вышли в середину хоровода?
- Слышишь, поют? – раздался
сзади, за моей спиной, женский ласковый голос. – Какая печальная мелодия
песни!
Вот дорога сменила направление, и полный светлой печали
березовый хоровод остался позади, и снова взгляду открылись синеватые
просторы полей и далеко зримые рощи, вновь замелькали мосты, столбы,
сельские окраины.
Молодой, с взъерошенными волосами, шофёр
посмотрел в нашу сторону и рванул свою машину. «Не гони ее, парень, не
спеши! – про себя молил я озорного парня. – Едь потише.
Не торопись
уйти от красоты. Недолго осталось. Может быть, снова вернешься? Желания
нет слушать песни встречи с весной? Возвратись! Что тебе это стоит? Или
они тебе не нужны?»
Нет, не дошли слова моей молитвы.
Рузонь
кельс ютавтызе Вирява
|
