Месть Килявы. МАСТОРАВА. Эрзянский эпос. Перевод с эрзянского Вирявы
Месть Килявы. МАСТОРАВА. Эрзянский эпос. Перевод с эрзянскогоВирявы
Отдыхать расположилось войско,
Сабантуй справляет под березкой.
Пьют татары, песни распевают,
Хана чествовать не забывают.
Яствами живот свой наполняют,
Пляшут, – день-деньской они гуляют.
Верст за десять крики раздаются,
Верст за десять песни вдаль несутся.
Под напевы их поникли травы,
Пригорюнились окрест дубравы,
Туча черная полнеба скрыла
И собою солнце заслонила.
До полу;ночи ногайцы ели,
Допьяна кумыс ногайцы пили,
В пляс пускались, песни распевали,
Подустали – с ног валиться стали.
Наконец душманы задремали,
Гвалт затих – враги беспечно спали.
Словно свиньи в стаде спят ногайцы,
Храп стоит – сны сладкие им снятся.
Лишь не спал в то время хан ногайский,
Ждал шагов наложницы эрзянской,
Скрыть не мог волненья, ожидая
Миг, когда войдет жена младая.
Мысль его одна лишь тяготила,
В сердце, как заноза, остро ныла:
Если вдруг взыграется гордыня,
Хана красна де'вица отринет,
Не исполнит все его желанья,
Отметая мужа притязанья,
Приглушить придется радость сердца –
Никуда от этого не деться,
Потушить огонь любви горящий
Гневом ханским, злобою разящей.
За Килявой слуг он посылает:
Видеть хан в шатре её желает!
По-хорошему пришла Килява,
Словно и гордыни не бывало.
Звёздами горели её очи,
Озорно сверкая тёмной ночью.
«Знать, на долю не в обиде дева,
Не кичится гордостью без дела,
Де'вица не по годам разумна,
В мой шатёр вошла она бесшумно», –
В мыслях хан держал такие речи,
И Киляве он шагнул навстречу.
Вслед за ханом двинулась охрана:
Трое верных молодых душманов.
Рассмеявшись, хан Киляве молвил
Голосом спокойным и довольным:
– Ты сегодня станешь мне женою,
Эту ночь ты проведешь со мною.
– Я перечить, хан, тебе не смею,
Буду я наложницей твоею.
Только прикажи прогнать охрану,
Лишь тогда во всей красе предстану.
Пусть останемся вдвоём с тобою,
Без стыда объятия раскрою.
Знак рукой подал хан своей страже,
Вмиг охрана удалилась вражья.
Не спеша Килява раздевалась,
Словно тайной думе предавалась,
С плеч сняла расшитые рубашки.
Хан молчит, ждет от нее поблажки:
Словно красота с небес спустилась,
В девушку земную воплотилась,
Звездами цветут глаза эрзянки –
Перед ханом не сама ли Анге?!
Вот-вот ляжет с ним, его обнимет,
Руки мягкие на плечи вскинет,
Поцелует тонкими губами,
Ласками своими одурманит…
Вот Килява быстрая разделась,
На лице её мелькнула смелость –
Рядом с ханом девушка ложится.
Как Ведява – вод прозрачных жрица,
Хана молча, крепко обнимает,
В девственном объятии сжимает,
Сластолюбца-хана ублажая,
Жизни навсегда его лишая.
Умер хан, не вырвавшись из плена
Мягких рук, не прошептав: «Измена…»,
Не успев позвать примерных стражей,
В мир иной отправился хан важный…
Ждет в шатре Килява, затаилась,
Стража в это время спать ложилась.
В бесконечно-мрачном, диком поле,
Чуя запах крови, волки воют.
Сладких яств прельщает сильный запах,
Зверь крадется в темных буераках.
Среди звезд лучистых месяц светит,
Над Сурой плывёт, дорожку метит,
Лунным бликом поле освещает,
Он Киляве помощь обещает:
Лунные лучи гуляют станом,
Дарят сны мертвецкие душманам.
Вот и стража ханская заснула.
Край шатра Килява отвернула.
Прихватив кривую саблю хана,
Средь чужого осмотрелась стана:
Пьяные враги угомонились,
Храп на поле – крепким сном забылись.
– На моей вы свадьбе веселились,
За судьбу мою здесь песни лились,
За моё замужество плясали,
Сколько вами выпито, едва ли
Вспомните! О, вражеская стая,
Захмелела кровью моей – знаю! –
Кровью красной моего селенья, –
Так примите рук моих отмщенье!
Захлебнитесь кровью вашей чёрной!
Не видать Килявы вам покорной!
Взмах! – из ножен саблю вынимает,
Лихо вражьи головы срубает, –
Будто на току, молотит ловко
Рожь, пшеницу да овёс – сноровка!
Раз взмахнет – и трёх голов не стало,
Два взмахнет – и семь летят. Всё мало –
До рассвета головы летели,
Так Килява продвигалась к цели.
Сил запас иссяк к восходу солнца,
Но Килява бьётся – не сдаётся.
Раз взмахнет – и головы не стало,
Два взмахнет – двоих врагов достала.
На исходе ночь: заря займется,
Вражья стая с солнышком проснется...
