Как на сурском на крутом берегу,

В светлой Пензе во сосновом бору,

Раскрасавица Килява жила –

Бояравушкой-боярушкой плыла.

Лик ее зарей светлел рассветной,

Улыбался солнышком приветным,

Полною луной белело тело,

От речей разумных сердце пело,

Как цветы весной сияли очи,

Длинные ресницы, словно ночи,

Брови будто ласточки в полете.

Краше и разумней не найдете.

В дом войдет – вокруг нее светлица,

Выйдет погулять – добреют лица.

Все умела, все могла Килява,

Толк в делах искусных она знала.

Холст ли ткёт – зимы снегов белее,

Ткань легка, как ветра дуновенье.

Рожь молотят осенью в овине –

Не найдется равных ей в почине:

Раз-другой ударит – и три пуда

Зерен налитых ложится в блюдо,

А на третий раз – полных семь пудов

Из-под ловких рук в кладезь закромов.

Тем и хороша была Килява,

Тем мила-пригожа боярава.

Только счастье обошло Киляву,

С малых лет она росла сироткой:

Умер тятенька родной сначала,

Вслед за ним и матушка почила,

В мир иной ушли, кого любила.

Так жила-была одна Килява,

Во пустой избе век коротала.

Долго ль коротко таилась в горе,

Двадцать лет исполнилось ей вскоре.

До тех пор не знала оговора,

Слов обид, завистливого взора.

В светлой Пензе все ей улыбались,

Молодцы Килявой любовались.

На кого взгляд кинет она ясный,

Тот ответит песней сладкогласной,

Соловьиным пеньем отзовется,

На кого Килява обернется.

Если взглядом одарить забудет,

То кукушкой сердце плакать будет.

С выбором Килява не спешила,

Вольным сердце, беззаботным было.

Всех встречала добрыми глазами,

Посему все были ей друзьями.

Девицу подруги уважали,

В хороводы звать не забывали,

С песней ночью тёмною не скучно,

Вот Килявы песенка – послушай:

«Ах, зачем я девицей родилась,

Чтобы род продолжить свой явилась?

Мне б родиться маткою пчелиной,

Маткою пчелиною, всесильной.

Полетела я б тогда навстречу

Всем своим несбыточным желаньям,

И куда б меня позвали мысли, –  

Вслед за ними вознеслась бы в выси.

Ах, куда б, куда  я полетела?

Ах, куда б, куда я вознеслась бы?

Полетела б я в большое поле,

Вознеслась бы над его раздольем.

Ах, куда б, куда  я опустилась?

Ах, куда б, куда я приземлилась?

В травы полевые опустилась,

В поле на колосья приземлилась.

Как шумят хлеба в бескрайнем поле,

Вслушалась, на то моя бы воля,

Да всмотрелась бы, как колос зреет,

Соком наливаясь, тяжелеет.

Если поле не пришлось по нраву,

Если в поле душеньке не славно, –

Я бы полетела, не осталась,

С полем навсегда бы распрощалась.

В темный лес тотча́с бы полетела,

В гущу леса опустившись, села.

Ах, куда б, куда  я полетела?

Ах, куда б, куда  я опустилась?

Я на крону пышную, густую

Опустилась бы с небесной выси,

И на ветку дерева лесного

Примостилась, прямо в зелень листьев.

Я бы присмотрелась, примечая

Как воркуют птицы, как щебечут,

Вслушалась бы я, лета считая,

Как кукушка плачет и лепечет.

Если б не пришелся лес по нраву,

Если душеньке в лесу не славно, –

Я бы улетела, не осталась,

С лесом навсегда бы распрощалась.

Ах, куда б, куда  я полетела?

Ах, куда б, куда  я опустилась?

На околицу бы полетела,

На краю села на столп бы села,

Там бы присмотрелась, примечая,

Чем народ живет, как день встречает,

Путь куда свой держит, поспешает,

Дышит чем, о чем в душе мечтает?

Если на околице мне тесно,

Если не находит сердце места –

Я бы улетела, не осталась,

Навсегда с селом бы распрощалась.

Ах, куда б, куда  я полетела?

Ах, куда б, куда я вознеслась бы?

На ногайский двор бы полетела,

Над двором душманским вознеслась бы.

Здесь бы присмотрелась, примечая,

Что едят и пьют, пиры справляя,

Чем ногайцы голод утоляют,

Чем душманы жажду запивают.

Голод там кониной утоляют,

Молоком кобыльим запивают.

Силу так они мою съедают,

Дух мой без остатка выпивают.

Я б взлетела – крыльями взмахнула,

На душманское чело бы села

Острое в него вонзила жало,  

Жалом бы сердца врагов пронзала,

Землю от ногайцев избавляла…»