Письмо седьмое 24.10.95.

ЭТОТ НАРОД  Я  СЧИТАЮ САМЫМ СИЛЬНЫМ...

Шумбрат, Маризь Кемалъ!

Захотелось написать несколько слов по поводу Вашей важной статьи «Мы — эрзяне». Статья очень хорошая, ин­тересная и, повторяю, важная, очень важная. Но кое-что хо­телось бы уточнить. Первое, о тех, видимо, ассимилирован­ных эрзянах, которые приняли участие в событиях русской истории, — патриархе Никоне, протопопе Аввакуме, Чапае­ве, Пуркаеве и некоторых других. Признавая большой вес этих людей, надо с сожалением в то же время признать, что своему народу они ничего или почти ничего не дали, а неко­торые, как религиозные деятели Никон и Аввакум, может быть, даже не думая об этом, способствовали христианиза­ции, связанной с обрусением, а, значит, и этноциду своего народа. Кроме того, никто из этих деятелей, — насколько мне известно, — нигде не подчеркивал, что он эрзя, не использовал свой вес в интересах своего народа. А поздней­шие русские историки к тому же всячески замалчивали факт их происхождения и всецело относили к русским. В какой-то степени, возможно, у них даже было на это право: ведь сами эти люди не подчеркивали свое эрзянское происхожде­ние, не гордились им.

Вопрос о подобных случаях очень болезнен даже для больших и сильных народов. Так, поляки уже не одно деся­тилетие спорят по поводу классика английской литературы Джозефа Конрада (настоящее его имя Юзеф Коженёвский), поляка по происхождению. Сам Конрад всегда подчеркивал, что его родной язык польский, жена его, англичанка, жало­валась, что когда он заболевал и бредил, она ничего не могла понять, т. к. в бреду он говорил только по-польски. Конрад говорил, что без творчества великих польских романтиков — Адама Мицкевича, Юлиуша Словацкого, Зигмунта Красинского — не было бы его как писателя. Конрад был страст­ным польским патриотом, использовавшим свой вес англо­язычного писателя: в английских и американских газетах и журналах он, когда возрождалось польское государство, ра­товал за его признание и за его интересы. Но в то же время он говорил, что писать мог бы только... по-английски (хотя это ему было и невероятно трудно). Возможно, повлияло то, что он долго плавал как капитан английского корабля. Отсюда английские сюжеты, английский язык. Но дух совсем не английский: Конрад сочувствует колониальным народам. В его произведениях оживает девиз польского восстания 1830-1831 годов: «За нашу и вашу свободу!»

Итак, Конрад интересный случай того, как человек, кото­рый волей судьбы отдал себя служению другой культуре, может в то же время остаться патриотом своей родины и отстаивать ее интересы.

Еще больше подобных примеров дает история еврейско­го народа. Кстати, у нас, к сожалению, немало людей, ко­торые тем, кто сочувственно говорит о евреях, сейчас же приписывают еврейское происхождение. Для них даю точ­ную биографическую справку. По линии матери, урожден­ной Косолаповой, в замужестве Ткаченко, дед Яков Иванович Косолапов (1856 г.р.) крепостной крестьянин из Рязанской губернии, откуда были переселены в Харьковскую его предки в связи с женитьбой их барина на помещице Харьковской губернии. Косолаповы были мастеровые, ка­ретники. Отсюда уличное прозвище Каретниковы. Бабуш­ка (мать матери) Александра Васильевна Горленко, укра­инка, из крестьян Харьковской губернии. По линии отца дед Ткаченко Данило Авксентьевич — из крестьян приго­родного села Песочин под Харьковом. Поэтому свои лите­ратурные работы публиковал под псевдонимом Данило Пiсочинецъ. Бабушка (по линии отца) Наталья Ивановна Калужникова, русская, родом из Воронежа, дворянка. Итак, перечисление всех этих ближайших родственников показывает, что евреев среди них нет. Откуда же у меня интерес и симпатия к ним? На это есть свои причины. Во время первой мировой войны мой дед по матери приютил в своем доме беженцев-евреев из Западной Белоруссии. Люди эти потом устроились в Харькове, остались в нашем дворе и даже преобладали в нем. Поэтому с самого раннего детства до 10 лет, когда я вместе с родителями выехал из Харькова, я близко наблюдал еврейский быт, некоторые обычаи, слышал язык (идиш) и ничего необычного в этом не находил. Но потом, когда оторвался от этой еврейской стихии, мне даже чего-то стало не хватать. Натолкнувшись как-то на произведения Шолома Алейхема (разумеется, в русском и украинском переводах), я понял, что все годы детства в сущности жил бок о бок с его героями. Поэтому мне было очень интересно его читать. Привлекал и тонкий, всегда несколько грустный — «смех сквозь слезы» — юмор его произведений. С тех пор он один из самых любимых моих писателей.

Второй источник интереса к евреям — Библия. Ветхий За­вет — это книга чисто еврейская даже по языку. Подавляю­щее большинство текстов написано на иврите (древнееврейс­кий язык, теперь оживлен и модернизирован), небольшая часть на арамейском — другом семитском языке, распростра­нившемся среди евреев во время Вавилонского плена. Но и Новый Завет в большинстве случаев написан также евреями, только эллинизированными, поэтому по-гречески, хотя, го­ворят, и здесь часть книг переведена на греческий с арамейс­кого или иврита. Даже в греческом языке здесь чувствуется, что авторами были евреи. Об этом свидетельствуют обороты языка и отдельные слова. Сам Иисус Христос, его мать Ма­рия и все апостолы — все они были евреями. Кроме того, Новый Завет весь наполнен постоянными ссылками на Вет­хий. Следовательно, вся Библия в целом — плод еврейского духа. Если бы Иисус Христос попал в руки гитлеровцев, он, безусловно, был бы уничтожен как еврей (als еin judе), по­скольку ко всему прочему, как всякий правоверный еврей, подвергся обряду обрезания. О его еврейской ортодоксальности говорит хотя бы тот эпизод из Евангелий, когда он отказывает в помощи женщине-нееврейке, говоря: «Я послан только к овцам стада Израилева», — и сравнивает евреев с детьми, которых надо накормить, а язычников (т. е. римлян и неевреев вообще. — Ред.) с собаками. Поэтому я никак не могу понять вот этого абсурда: как можно быть христианином и в то же время ненавидеть евреев). Ведь хри­стианская религия, в сущности, имеет еврейские корни!

Третье, и, пожалуй, самое сильное, что вызывает мой инте­рес к евреям, — это чудо их национально-языкового возрож­дения.

Мне кажется, сказанного вполне достаточно, чтобы объяснить причину моего юдофильства (любви к евреям. — Ред.). А теперь, после этого длинного (невольного) «лири­ческого отступления» вернусь к одной из черт евреев. Живя среди других народов, они не только многое у них брали, но и многое давали. Для них это потери, а для народов, среди которых жили, — приобретения. Прежде всего писатели, и первоклассные: в немецкой литературе Генрих Гейне и Лион Фейхтвангер, в польской такой прекрасный поэт, как Юлиан Тувим, в украинской очень хороший поэт Леонид Первомайский, в белорусской — один из лучших писателей Змятков Бядуля. В русском искусстве — Левитан, этот певец русской природы. А сколько выдающихся ученых, филосо­фов, врачей, музыкантов! Конечно, я не склонен идеализи­ровать евреев. Сама их история наложила на них (в отдельных личностях) не особенно симпатичный оттенок, о чем, между прочим, пишут и их лучшие писатели, в частности, ве­ликий поэт, писавший на иврите, — Хаим-Нахман Бялик, бичующий свой народ как библейские пророки. Но все это только оборотная сторона медали. Чтобы выжить, этому наро­ду нужна была спаянность, железная хватка, живучесть и приспособляемость, гибкость и ум. Иначе его давно бы затоп­тали и уничтожили. Но за этими бытовыми чертами надо ви­деть и то, чему стоит у них поучиться. Это, прежде всего, пре­данность своему народу, его предназначению. Евреи имели тысячи возможностей отречься от себя, слиться с другими на­родами, но они предпочли сохраниться как народ, ревностно соблюдая все требования своей непростой и очень строгой ре­лигии. Для этого они шли на все, терпели любые унижения, преследования, страдания. Сколько их горело на кострах инквизиции, сколько гибло в газовых камерах современных инквизиторов, и все равно они несгибаемо и стойко шли к своей цели почти два тысячелетия. Ассимилировать их невозможно, переделать в неевреев тоже. И поэтому, в сущности, сам их геноцид свидетельствует об их огромной силе и бессилии пре­следователей. Победить их можно, только уничтожив.

В результате геноцида украинцев (искусственным голодом было заморено 7-9 млн. крестьян) украинцы ничего не выигра­ли. Мир даже не узнал об этом. Геноцид евреев был ужасен. Но об этом знает весь мир. И одним из его результатов было возро­жденное еврейское государство. Одной из причин этой стойкос­ти является гордость принадлежностью к своему народу. Я что-то не слыхал ни о чем подобном у других народов... Но у евреев есть молитва, в которой они благодарят Бога за то, что он создал их евреями. Именно это создало ту невидимую, прозрачную, но абсолютно четкую стену, которая отделяет этот народ от всех других народов мира. Это можно даже ощутить, если попадаешь и еврейскую среду. Несмотря на то, что все будут говорить на нашем языке, через некоторое время вы почувствуете, что вы лишний, вы не свой. Именно поэтому и именно этот народ я считаю самым сильным. Он прошел через такие испытания, ко­торые ни одному народу мира и не снились, и вышел из них победителем. Вот почему, нравится этот народ или не нравится, вы, если не глупы, должны у него учиться, особенно если ваш народ под угрозой исчезновения. И вот почему я сам у него учусь.

Думаю я о так называемом эрзянском язычестве. Языче­ство ли оно? Наверное, вряд ли в большей степени, чем хри­стианство.

Единственные неязыческие религии в мире — это иудаизм и мусульманство, потому что и там, и там Бог един. В христи­анстве очень много отзвуков язычества. Во-первых, Бог — Триедин, во-вторых, множество святых, которых можно при­равнять к низшим богам так называемых языческих религий.

Таким образом, отличие эрзянской религии от христианства не в том, что в одной якобы единобожие, а в другой его нет. Это отличие в том, что эрзянская вера (как и еврейская) наци­ональна, а христианство космополитично, «интернациональ­но» по происхождению и только потом, вторично, у разных народов начало приобретать свои национальные корни, сме­шиваясь с их «языческими», т. е. национальными религиями.

И еще одно. Среди исчезнувших финно-угорских этносов Вы называете чудь, весь, мерю, мещеру и мурому. Здесь Вы не вполне точны. Меря и мурома исчезли полностью. Не исключено, правда, что только часть их славянизировалась, обрусела. Какая-то часть могла влиться в соседние финно-угорские народы и тем их обогатить. Очевидно, это относит­ся и к мещёре. Но вот в отношении чуди и веси было не совсем так. Ведь весь — это вепсъ. Потом согласно закону от­крытых слогов из вепсъ получилась весь. Но вепсы и до сих пор существуют (правда, в уменьшенном количестве). То же относится и к чуди. Ведь чудь — это собирательное название для всех прибалтийских финнов. С названием чудь связана и грубая, фамильярно-вульгарная форма чухна, чухонец. Ис­чезла часть чуди, так называемая чудь заволочская, между современ­ными поселениями вепсов и карел и землями коми. Был ли это отдельный народ или восточная часть вепсов, трудно сказать. А такая «чудь», как эстонцы, (ср. Чудское озеро на границе с Эстонией) и до сих пор жива-здорова, чего и остальным своим братьям желает.

Примите эти дополнения не как желание «подкопаться» под Вашу статью (статья — без комплиментов! — прекрас­на!), а просто как желание дотошного и въедливого исследо­вателя внести некоторые уточнения в отдельные, не особен­но существенные, детали.

Арсян шумбрачи, уцяска, паро эрямо! Ткаченко Орест.