Легендарный эрзянский скульптор Степан Дмитриевич Нефедов взял себе псевдонимом название своего народа – Эрьзя, тем самым подчеркнул дань уважения народу, давшему ему жизнь.
На окраине Ардатовского района Мордовии раскинулось большое эрзянское село Баево. Здесь 27 октября (8 ноября по новому стилю) 1876 года в бедной крестьянской семье Дмитрия Ивановича и Марии Ивановны Нефёдовых появился на свет сын Степан, третий ребенок в семье. Биографы отмечают незаурядную впечатлительность его натуры, жадно впитывавшей и окружающие красоты природы, и своеобразную прелесть национальной культуры — песен, мудрых сказаний, праздничных народных костюмов с богатейшей вышивкой и бисерными украшениями.
Его отдают учиться в церковно-приходскую школу. Степан большую часть времени проводил в срисовывании картинок из книг. Окончив школу, обучался столярному мастерству и ремеслу стекольщика. Поворотным моментом в жизни будущего скульптора оказалась встреча с произведениями М.Врубеля на Нижегородской выставке в 1896 году. Он впервые всерьез задумался о необходимости получения профессионального художественного образования.
Выделив из скудного семейного бюджета три рубля, отец отпустил Степана в соседний город Алатырь для обучения иконописи.
Работа в иконописных мастерских Алатыря, а затем Казани стала для Степана Нефёдова большой жизненной школой, дала необходимые знания техники живописи. В 1901 году Степан Нефедов при поддержке местного помещика Н.П.Серебрякова поехал в Москву, где в 1902 году поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества на живописное отделение. Его учителями были такие художники, как И.А.Касаткин, К.А.Коровин, В.А.Серов, А.Е.Архипов, Л.О.Пастернак. В 1903 году он перешел в скульптурный класс к Сергею Михайловичу Волнухину. Именно учась на скульптурном отделении, Степан Дмитриевич и начал подписывать свои произведения псевдонимом "Эрьзя". В 1906 году Степан Нефедов-Эрьзя отправился в заграничное путешествие в Италию и во Францию для совершенствования своего мастерства и изучения лучших произведений мирового искусства.
Испытывая страшную нужду, не зная ни итальянского, ни французского языков, не имея крыши над головой, он использовал малейшую возможность работать творчески. В этот период ему посчастливилось познакомиться с хранителем музеев Ломбардии Уго Неббиа, и при его содействии никому неизвестный мастер принял участие во Всемирной выставке в Венеции (1909 г.). В первый зарубежный период Эрьзя создает "Автопортрет" (Тоска), 1908:
В портрете преобладает исповедальное начало: откровенность, обнаженность чувств. Это горькая исповедь человека, одинокого в отчужденном обществе, столкнувшегося с жестокостью мира, современной цивилизации, измученного скитаниями на чужбине, заботой и нуждой. Тоска в автопортрете Эрьзи не является выражением абсолютной пустоты и смерти духа, это небезысходно-бесплодное уныние, не безнадежное отчаяние, не выражение болезненного состояния души. Это тоска по родине, и тоска по человеку, неизбывно-жгучая тоска по идеалу. В этой тоске человека, одаренного сильным темпераментом и твердой волей, угадывается направленность, стремление, порыв. Это та "благоухающая тоска" - источник всякого творчества, о которой говорил Вячеслав Иванов: "тоска по чему-то, которая не только не есть смертный грех, но свидетельство жизни духа". Это тоска, описанная Н. Бердяевым в его "Самопознании " - тоска, направленная к высшему миру, сопровождающаяся осознанием ничтожества, пустоты, тленности окружающей действительности. Та тоска, которая " в сущности есть тоска по вечности…"
Осмысление своего назначения художника связывает с осознанием своей ответственности и вины, своей причастности ко всему происходящему в мире. Следствием этого является беспощадный трагизм мировосприятия Эрьзи, выразившийся в скульптурной работе, датированной 1910 годом, "Христос кричащий" (1910, гипс тонированный):
Эта работа, по существу, - автопортрет художника. Он выполнял её, используя свои фотографии. Изображение Христа явно противоречит каноническим: он изображен кричащим от нестерпимых мук. Мастерски переданная скульптором экспрессия страдания, экстатических переживаний говорит о присутствии здесь тенденции к слиянию образа Христа с образом Диониса, свойственной русскому символизму. Христос-Дионис символизирует высокую и трагическую миссию художника - болеть за свой народ, тяжко страдать муками своей родины. Обращает на себя внимание следующее совпадение: в том же, 1910 г. А. Блок пишет в открытом письме к Д. Мережковскому: "Россия была больна и безумна, и мы, ее мысли и чувства, вместе с нею. Была минута, когда все чувства родины превратились в сплошной безобразный крик, похожий на крик умирающего от мучительной болезни. Тело местами не чувствует уже ничего, местами - разрывается от боли, и все это многообразие выражается однообразным, ужасным криком". Работа "Христос кричащий" выражают духовное состояние многих замечательных людей России, переживающих в те годы нечто сходное.
Одним из первых обратился Эрьзя к теме русской революции. Среди его лучших произведений20 – х годов группа «Жертвы революции 1905 года», исполненная в 1926 году в материале, изобретённом самим скульптором и носящим условное название «железобетон».
Гражданские чувства художника, бывшего свидетелем событий 1905 года, воплотились в одухотворённом героизме образов этой скульптурной композиции. Памятник, задуманный как надгробная плита, выполнен в виде горельефа. Острый ритм изогнутых тел, усиленный резкими светотеневыми эффектами, подчеркивает драматизм композиции. Основную смысловую нагрузку несет центральная фигура рабочего, поверженного, но не сломленного. Огромные, тяжело стиснутые кулаки, предельно напряженные мышцы тела атлета, говорящие о титанической борьбе со смертью, оставляют в зрителе надежду на светлое будущее. Прекрасные тела двух молодых женщин и фигура ребенка подчеркивают трагизм события и вызывают чувство протеста против злодеяний и насилия. При всем трагизме это сильное социально значимое произведение утверждает бессмертие идеи борьбы за народное счастье.
С 1906 г. до 1914 года скульптор жил в Милане, Венеции, Флоренции, Риме, Париже, Ницце. В 1913 году в Париже в галерее Жоржа Пети Эрьзя открыл первую профессиональную выставку скульптуры и рисунка. Работы молодого художника показали искушенной европейской публике нового мастера, творческая индивидуальность которого была настолько сильна, что его трудно было назвать начинающим. Тонко чувствуя эмоциональные возможности пластики, Эрьзя передавал её средствами мельчайшие нюансы человеческих чувств и переживаний. Итальянские и французские газеты стали называть его "русским Микеланджело", "русским Роденом".
Степан Дмитриевич Эрьзя встретил Великий Октябрь как долгожданное освобождение, как зарю новой эры. Он активно участвует вместе с С.Т. Конёнковым и В.И. Мухиной в создании объединения пролетарских скульпторов, включается в осуществление ленинского плана монументальной пропаганды. Именно в этот период творчества скульптором создаются первые женские образы - "Кисель-Загорянская", 1918, мрамор, "Женская голова" ("Мечта") 1919, мрамор, "Женский портрет" ("Спокойствие") 1919, мрамор. В это же время создается и скульптура «Ева».
Она изваяна из большого куска белого крупнозернистого мрамора с большой голубовато – серой прожилкой. Скульптор умело использовал эту его природную особенность. Светлая часть послужила для изображения тела Евы, тёмная – одновременно и постамент, и дерево, и волосы женщины, и змея. В утяжелённых массах, в пропорциях «Евы» есть нечто языческое, напоминающее древних каменных баб – идолов. Ей присуща какая – то первобытная грация. «Ева» Эрьзи – воплощение народного, крестьянского идеала красоты. В ней заложена огромная жизненная сила. Это и женщина – труженица, и богиня плодородия, и прародительница – мать, давшая жизнь всему роду человеческому. Скульптор трактует этот образ лишенным пессимизма, стремясь всеми художественными средствами придать произведению безмятежность и ясный покой. Ленивую грацию и томность придают Еве движение ног и застылость тела.
Своеобразный «сдвиг» пластических объемов, беспокойные ритмы, передающие внутреннюю борьбу Евы, помогают раскрыть суть легенды. В этой скульптуре явственно проявилось тяготение Эрьзи к монументальности. Скульптор подчеркивает нерасчленённость объёма, выявляет крупные плоскости. При этом своеобразное композиционное построение, плавность, музыкальность линии, так свойственные Эрьзи, смягчают массивность, тяжеловесность формы, делая скульптуру очень пластичной.
При поддержке А.В.Луначарского в ноябре 1926 года С.Д.Эрьзя вновь с выставкой своих произведений отправился в заграничную командировку. Во Франции интерес общественности к творчеству Эрьзи был настолько велик, что выставка его произведений по договоренности с советским полпредством дополнительно ещё месяц проработала в помещении галереи Жана Шерпантье. В конце марта 1927 года Эрьзя покинул Париж и отправился в Буэнос-Айрес. Обстоятельства жизни этого художника сложились таким образом, что в Аргентине он жил и работал до сентября 1950 года, то есть более 20 лет, почти четверть века. Там он встретил удивительные породы субтропического дерева: кебрачо, альгарробо и урундай, обладающие высокой прочностью, причудливыми наростами, красотой фактуры на срезе. Древесина этих субтропических пород по твердости превосходит самшит и черное дерево. Для того чтобы работать с таким материалом, требовался специальный инструмент и недюжинная сила.
В первых произведениях, созданных в Аргентине, таких, как «Фантазия», «Парижанка в шляпе», как бы исследует возможности кебрачо, работая, по его выражению, в соавторстве с природой. Обрабатывая небольшую часть куска дерева, шлифуя его и тонируя мастикой особого состава, Эрьзя выявляет лишь лицо, иногда руки, оставляя остальную поверхность нетронутой.
Парижанка в шляпе. 1927, кебрачо
Требовались большая фантазия, мастерство и развитое пластическое чувство, чтобы превратить эту поверхность в органическую деталь композиции – волосы, шляпку или развевающиеся одежды. Сочетание естественной фактуры дерева с тщательно полированной поверхностью создает очень интересное, поражающее нас своей оригинальностью художественное впечатление.
У скульптора всегда вызывали восхищение сильные личности. Его привлекали мужественные характеры, высокий интеллект людей талантливых, одержимых идей. Портреты Л.В.Бетховена (1929, кебрачо), Л.Толстого (1930, альгарробо), Александра Невского (1931, кебрачо), Микеланджело (1940, кебрачо), Сократа (1940, кебрачо) составили серию скульптурных портретов выдающихся личностей.Эти произведения мастера богаты внутренней динамикой и сложной гаммой переживаемых чувств.
Александр Невский. 1931, кебрачо
Александр Невский — один из русских национальных героев, чья жизнь теснейшим образом связана с важнейшими событиями в истории Руси. Факт обращения С.Д. Эрьзи в далекой Аргентине к образу русского князя, ставшего одним из символов Руси — свидетельство его несомненного российского патриотизма. Князь предстает перед зрителями облаченным в доспехи и шлем. Здесь с особой силой проявилось умение С.Эрьзи чувствовать материал, подчинять себе «железное дерево», извлекая из его природной фактуры и текстуры богатейшие эффекты, находить выразительные средства, работающие на образ. Внутренняя энергия созданного образа исходит от первозданной декоративности материала, скульптор лишь подчеркивает линейный природный ритм кебрачо, направляя его в нужное эмоциональное русло.
Людвиг Ван Бетховен. 1929. Кебрачо
Прекрасен своей романтической взволнованностью портрет Бетховена, в экспрессивной моделировке лица которого Эрьзя сумел передать одухотворенную стихию движения мысли великого композитора. Каждое произведение искусства воспринимается субъективно. Бетховен Эрьзи видится нам в момент создания Пятой симфонии. С одной точки осмотра кажется, будто Бетховен прислушивается к рождению звуков, и мы словно слышим вслед за ним торжественную поступь первых аккордов симфонии. Для изображения непослушных разметавшихся прядей волос Бетховена мастерски использованы буйные переплетения кебрачо, которые подчеркивают незаурядность натуры композитора, сильной, темпераментной. При перемещении зрителя трагически – тревожная тема неожиданно сменяется героическим призывом. «От борьбы к победе, от мрака к свету» - эта, ставшая хрестоматийной, фраза, раскрывающая идею симфонии, как нельзя лучше выражает идею портрета Эрьзи. Погруженный в мучительные думы человек преображается в уверенного в себе, твердого духом борца.
Видное место в наследии Степана Дмитриевича Эрьзи занимают произведения на библейско-мифологические сюжеты. Эрьзя стремился создать совершенно самостоятельные произведения, дать новую трактовку традиционных образов. Вершиной творчества мастера, одним из лучших его творений, по праву, считается "Моисей" (1932, альгарробо).
Моисей. 1932, альгарробо
Своеобразна композиция произведения: огромная голова с экспрессивными чертами лица. Моисей Эрьзи грозен, исполнен суровой решимостью. Это состояние ярко отражено в его облике, выявляет черты этой личности - фантастическую духовную и физическую мощь. Композиция скульптуры внешне статична, но ощущение динамики, духовного и физического напряжения дают вздувшиеся вены на лбу старого пророка, морщины, избороздившие лицо, нахмуренные брови, спутанные волосы головы и бороды. Этот библейский пророк изображен в языческом духе. Облик его народен и сказочен. Обрабатывая лишь часть поверхности материала, выделяя, как правило, лишь лицо человека, скульптор стремиться подчеркнуть идею органического слияния мира человеческих чувств и мира природы.
Патетика, взрывчатая страстность — энергетическая ось творческого темперамента Эрьзи. В обширном репертуаре эмоциональных переживаний, состояний души человека, представленном работами скульптора, большое место занимают экстатические состояния и связанные с ними характеристики человека («Пламенный», «Отважныйй»).
Пламенный. 1934, кебрачо
Сообразно своему мироощущению раскрывает Эрьзя вечную тему материнства. Идея эта обычно трактуется скульптором драматично. В таком ключе решены «Четырнадцатилетняя мать», «Мать с ребенком» и «Спящая мать». Необычна композиция скульптуры «Мать с ребенком» (1929).
Мать с ребенком. 1929, кебрачо
Обнаженное тело матери как бы образует собой колыбель, в которой безмятежно покоится ребенок, играющий ее волосами. Приникнув щекой к голове сына, мать в то же время отвернулась от него. Она словно прислушивается к тревожным мыслям, вызванным размышлениями о будущем ребенка. При круговом осмотре нам начинает казаться, что ребенок постепенно соскальзывает с рук матери и может наступить момент, когда она уже не удержит его. Здесь мы видим контраст спокойного состояния ребенка и напряженного – матери. Скульптура очень индивидуальная по ритму, объемы моделированы с великолепным чувством пластики. Сложность композиционного решения здесь в сочетании ясности форм, внешнего покоя с трагическим накалом внутреннего состояния.
Как и всегда, много внимания скульптор уделяет изображению простых людей — разных племен и народов. В этих портретах звучит тема любви к миру так называемых обыкновенных людей. Парадоксально, но и в “Чилийке”, “Испанке”, “Боливийке”,“Парагвайке”, как и в других работах этого цикла, просматриваются черты его соплеменниц, близкие и милые сердцу волжанина.
Парагвайка. 1941, кебрачо
Хотя С.Д. Эрьзя не был в Индокитае, у него есть работы «Китаец» (1934),«Женщина из Индокитая» (1931, вариант названия «Размышление»),портрет секретаря Рабиндраната Тагора (1931).
Женщина из Индокитая. 1931, белое кебрачо
Главное в его «восточной» ориентации,— «буддистское» настроение, изображение «нирванического» состояния, состояния «молчания» как причастности глубинным тайнам Вселенной, этосближает работы эрзянского скульптора с творчеством великого русского художника Н.К. Рериха. Важно отметить, что эта же особенность отличает большинство женских образов С.Д. Эрьзи, не случайно многие аргентинские критики видели в нем воплощение «азиатской души», синтез древних культур финских и монгольских народов.
Аргентинский период творчества скульптора по количеству созданных им произведений не имеет себе равного. Ведущее место, исходя из количества работ, заняла самая многочисленная "Серия женских образов". Женщин самых разных национальностей запечатлел Эрьзя в своих произведениях ("Ассирийка", 1931, кебрачо, "Аргентинка", 1945, кебрачо, "Чилийка", 1943, кебрачо).
Все они не индивидуализированы, то есть мы не знаем имен этих женщин. Но есть нечто общее, что их всех объединяет: все они наделены сильным характером. Именно сильная женская натура всегда импонировала скульптору.
Мельпомена. 1939, альгарробо
Среди галереи бесчисленных женских образов нельзя не заметить скульптуру «Каприз». Она запоминается своей поэтичностью:
Сама гармония, она
Полна поэзии и света
В кебрачо ожила душа
И Музаскульптора-поэта.
Каприз. 1944, кебрачо
Если женские портреты Эрьзя выполнял в основном в наростах субтропического дерева, то обнаженных своих он создавал из ствола, используя рисунок дерева ("Обнаженная", 1930, кебрачо, "Молодость", 1940, альгарробо).
Молодость.1940, Балерина.1943,кебрачо
Вначале охваченный желанием творить, а потом и в силу сложившихся политических условий, скульптор на долгие годы остался в Аргентине. СтепанЭрьзя так и не стал эмигрантом в общепринятом смысле этого слова. Он не принимал аргентинского подданства, жил с просроченным советским паспортом. Мечтал вернуться в СССР. Осуществить это удалось только в 1950 году. Был зафрахтован пароход для перевозки многочисленных работ скульптора, на котором он был единственным пассажиром.
Эрьзя привез на Родину обширную коллекцию своих произведений, которую пополнили новые, выполненные уже в Советском Союзе. В 1954 году в Москве была организована его первая и единственная прижизненная персональная выставка, имевшая колоссальный успех: очередь тянулась от входа в залы Дома художника по всему Кузнецкому мосту. Выставка убедительно показала, что советские люди его искусство приняли. Люди шли к художнику-творцу, чтобы наполниться таинством, прикоснуться к высшему, восхититься Божественным.
Признанием его таланта Родиной явилось награждение Степана Дмитриевича в 1957 году орденом Трудового Красного Знамени. До последних дней не выпускал скульптор из своих рук резца, за работой и умер. Случилось это 24 ноября 1959 года. Сергей Конёнков, хорошо знавший и ценивший скульптора, так отзывался о творчестве Эрьзи: “Он пропел песнь, достойную своего прекрасного народа. Из-под его резца даже под небом далекой Аргентины рождались образы, овеянные волжским ветром. “Дум высокое стремленье” никогда не покидало этого мастера”.
Своим творчеством Эрьзя утверждал активное эстетическое отношение к природе, которое понимается как вовлеченность человека-художника в мир природы, таинство их взаимодействия, взаимопроникновения, как приобщение художника к замыслу Мирового Творца. Не случайна ставшая знаменитой сказанная им фраза о своем творчестве: «Это не я сделал. Это сделал Бог».
